Ошибка

Золотое яичко

1

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик богатейший. У нево было три сына: два умных, а третий Иванушка-дурачок. Старик захворал и своим сыновьям наказывает: «В случае, я умру, Ваню не обидьте у меня!» Старик помер. Поминки отошли, помянули. Остались сыновья онне себе жить. Ну, братья живут себе ничево-мирно, а невестки стали себе побраниватьсы. У этих братей, у большаков, нет робят, а у Ванюшки-дурачка их семеро. Невестки и говорят: «Чево нам кормить чужих детей! Давайте Ваню отделим! Пускай один с семьёй своей живёт». Братья взяли Ваню отделили и из постройки дали ему онну байну только. Хлеба три меры ржи дали. Вот доля ему — хорошо Ваню не обидели! Вот три меры он смолол ржи. Съел — на три недели не хватило. Боле ись нечево и купить не на што. «Пойду, говорит, к брату-большаку! Не даст ли мерочки ржи?» — говорит. Пришел к брату-большаку. «Што, брат, ись нечево! Не дашь ли мерочки ржи?» Брат взял ключи, сошел в амбар, насыпал мерку ржи. Дурак съездил на мельницу, смолол. Баба испекла и съили эту мерку опеть. Опеть стало ись нечево. Ваня пошёл опять к брату своему, не даст ли ешшо мерочки. Пришел к брату. «Што, брат, я съел твою мерочку! Не дашь ли другой?» Брат сказал: «Што, Ваня, али всё будешь за мерочкой ко мне ходить? Тебе мера дана, самому зарабатывать!» Ну, оннако взял ешшо насыпал мерку ржи. «На, больше не ходи ко мне!» Брат сошел на мельницу, снёс эту мерку, смолол. Баба испекла, съили опять. Мерку недолго съесть: девять душ семья ведь. И опеть село нечево ись. «Пойду, говорит, к брату! Не даст ли ешшо мерочки?» Приходит к брату. «Што, брат, нечево ись! Не дашь ли ешшо мерочки?» Вдруг бросились невестки, закричали: «Што мы тебя будем с семейством кормить? Всё будешь к нам ходить за мерочкам!» Ну, брат всё-таки сжалел, дал мерочку ешшо. Смолол мерочку, съел опять. Больше ись нечево и взять не´ на што. К брату итти не смеет бо´ле — не велено.

2

Дело было воскресенье. Справилсы и пошел. «Пойду, говорит, куда глазы понесут!» Вышел на перелесок. Перелесок вёрст сорок. Слышит, в стороне кто-то рубит дрова. Он остановилсы и думает: «Што же, нонче воскресенье, а кто-то рубит дрова, не празнует! Дай я, говорит, схожу, узнаю, кто это рубит». Повернул в сторону и пошел в то место, где рубит. Подходит — рубит баба дрова. «Што ты, баба, делаешь? Севодни праздник, а ты работаешь!» Баба зрынула: «Как ты слоняешши, слон, так и люди будут слонятсы! Я твоево брата у´чась. Твой брат, знаешь, стараетсы на работе, а я, его учась, ему и помогаю. А ты не то што в праздник — ты в будень не роботаешь, а потому ничево и нету у тебя. А учась-то твоя с дружником занимаетсы!» — «А где мне учась моя, где бы найти?» — «А садись на меня, я свезу тебя — найдёшь свою учась!» Иван-дурачок сел бабе на плечи. Баба понесла из лесу вон и вынесла на чистое поле, и поставила на дорогу. «Вот, ступай по этой дорожке! Дойдёшь до кузленицы — зайди в кузленицу и попроси три прута железных сковать. Скуёшь это прутье — по той дорожке иди дальше. Дойдёшь до дому. Стоит дом трёхэтажной, и в эфтом доме сидит твоя учась в комнате и занимается с полюбовником. Зайдёшь в этот дом, Богу помолись, перекрестись и сядь на лавку. Когда твоя учась скочит, подойдёт к тебе и спросит, будет тебя потчивать, ты две рюмки выпей, а третью не пей! Ина тибя будет неволить, а ты скатай её этим прутьем и катай, пока она тебе не покорится».

3

Так он и отправилсы. Дошел до этой кузленицы, сковал три прута железных. Приходит к этому дому. Дом стоит трехэтажной. Пошел в эфтот дом. Сидят мушшина с женшиной за столом. Зашёл, Богу помолилсы, им поклонилсы; сел на лавочку. Вдруг женщина сошла с графином, бежит к ему. Стала ево потчивать. Налила ему рюмку, он выпил; она другую налила, он другую выпил; она третью налила, он третьей не берёт. Она стала ево неволить; он схватил её и давай трепать. «Што ты меня неволишь!» Как он начал трепать её, друженик её скочил и в окно вон. Трепал, трепал; прут железный изорвал один, взял другой, изорвал другой. Другой изорвал, взял третей.


Потом эта женшшина взмолилась ему: «Брось трепать, я дам тебе помо´гу!» Потом он бросил её трепать. Она дала ему курочку с золотым гребешком. «На, снеси домой эту курочку, снеси её в гнездышко! Она тебе будет золотые яички класть». Этот Иван взял эту курочку и отправился обратно. Приходит на это место, где от бабы отстал. Посадила она ево на плеча и принесла туда, где дрова рубила. Эта баба осталась дрова рубить, а он пошел на дорогу. Пришел на дорогу, потом отправилсы домой по дороге.

4

Пришел домой, робятишка плачут: «Есть хотим! Давай, тятька, хлеба!» Тятька хлеба не принёс — чево хошь ешь. Взял курочку в гнездечко посадил. Курочка положила золотое яичко. На другой день другое положила. На третий день третье положила. Вот Иванушка-дурачок пошел к своим братьям. Братья собираются ехать во иныя земли на кораблях. «Братцы, возьмите три яичка мои! Поедете во иные земли, может быть, вам там дадут по кулю хлеба за их». — «Вот дурак, у нас мяки´нные кузова стоя´т я´иц! Если бы по кулю давали за одно, мы бы все свезли туда бы». Брат заплакал: «Всё-таки, што дадут, а всё-таки свезите!» А сам не объясняет, какие яички. Ну, братья: «Делать нечево: снеси в корабль, положи в уголок где-нибудь!» Иванушка-дурачок сошел домой, в самые грязные тряпицы обвертел и снёс в корабль, и положил их, где не раздавить.

5

Эти братья отправились на кораблях в иныя земли. Приплыли в иные земли, остановились на пристане. Потом берут самые лушшие подарки и несут королю. Принесли подарки, подали королю. Король росхвалил подарки и дозволил им торговать во своём городе. Вот эти братья товары все распродали очень скоро, барышу получили очень много. Накупили товару, нагрузили свои корабли. Снова и хотят отправлятсы во свой город. Только стали на корабли, собрались ехать и вспомнили: «Што же, братья, этто мы яичка не продали? Где они были положены этта?» Сицясь розыскали яичка; розвертели онучи, вывалились три яичка. «Ах, брат-дурак, где же он такие яичка взял? Што же это он нам не объяснил?» Взяли эти три яичка, сошли в город и положили на золотой поднос, и снесли к королю, и сказали, што это от нашево брата вам подарок. Король весьма рад такому подарку был: отродясь не видал таково. Благодарил за этот подарок и нагрузил три корабля Ивану-дурачку за эти яичка. «Вот, говорит, приставьте Ивану-дурачку от меня подарок за ево подарок».

6

Вот у них сделалось топерь шесть кораблей, и отправились в путь-дорожку. Жаль им отдать эти корабли брату. «Брат просил по кулю за яичко, дак дадим мы ему по два, а корабли себе оставим!» Утала´кали так. Вдруг корабли остановились, с места не пошли. Стоят день, другой, третьей, стоят с месяц и с места не идут. Братья спугались этому делу: «За то у нас корабли стоят, што решили корабли брату не давать! Господи, вынеси наши корабли, отдадим их брату!» Вдруг корабли пошли. Близ дому подъезжают, увидали, значит, свою родину — опять совет имеют, што «не дадим брату кораблей». Корабли опять остановились. День за´ день и с неделю стоят корабли и с места не идут. Братья сгоревались: «Вынеси домой, свои отдадим, не то евонные!» Так вдруг корабли пошли. Пришли к пристане. Братья голову повесили, пошли домой, пригорюнились: жалко, што имушшество теперь не ихнее село.

7

Вдруг Иван-дурачок бежит им настречу: «Што, братцы, продали ли мои яичка?» — «Продали, продали! Беги, Ванюшка, на пристань, все, што есть там, всё тебе за яичка!» Ваня бежит к пристане. Народ, который был приставлен, говорит: «Вот это наш хозяин бежит!» Эти корабёльшики взяли своево хозяина на руки, взвели ево на корабли. «Вот, объясняем тебе, Ваня, это все твое имушшество! Все шесть кораблей! Определяй нам место и давай мы будем торговать».


С Вани с дурака сдёрнули это платьишко, надели на ево хорошее. «Быть ты, Ваня, хозяином, не рванью такой!» Ваня здаровалсы, побежал ко своей жене, не нужно именья ничево. Прибежал к своей жене: «Жена моя, барыня, смотри, как меня здобили за яичко!» Жона сгребла дубину, давай своево мужа шлеить: «Тебе нужно, псу, здобу, а не хлеб робятам!» — «Да ступай ты, подлая, на пристань, дак и тебя здобят, коль тебе обинно!» Жена бросила дубину, побежала с радостью на пристань. Бежит Ванина жена на пристань. Прикашшики закричали, што «Это бежит хозяйка наша, рваная такая?» Сицясь подхватили ее за руки, сдёрнули платьишко и здобили её барыней. И эта убежала домой — ничево не нужно село. Потом эти прикашшики увидели, што от хозяев дела ничево нету, дак давай лавки сами строить. Настроили лавок, выгрузили товару и давай торговать. Потом у этово Ивана сыновья занялись торговать. Потом и сам Иван стал похаживать в лавку. Занялись торговлей. Зажили хорошо, нажили имушшества много.

8

Потом Ванина жена нажила себе полюбовника. Вот этот полюбовник и похаживает всё. Как пойдут в лавку торговать, а ён к ей. Ходил да похаживал и попал на эту курочку с золотым гребешком. У этой курочки на гребешке была надпись: «Кто этот гребешок съест, тот будет царём, а кто из курочки съест пупок, тот будет золотым плевать». Так этот дружок рассмотрел все эти рядни. Захотелось ему эта курочка съесть. Потом и говорит: «Душечка, заколи эту курочку и съедим мы вместе!» Она сказала: «Нет, курочки этой я не согласна заколоть!» — «А почему же ты не согласна заколоть?» — «А потому не согласна, что мы с курочки и жить начали». — «Ну, не согласна курочка заколоть, не согласен и я тебя любить! Не приду к тебе вовеки!» — «Хоть люби, хоть нет, а уж курочки я не заколю!» Вдруг полюбовник ейный скочил и из дому побежал: «Больше вовеки я к тебе не приду, подлая!» Оннако ей сжалилось: «Воротись, говорит, душечка! Заколю я для тебя курочку!» Вот он воротился. Она взяла курочку заколола, опотрошила и жарить сицясь. Поставила жарить. Он и говорит: «Ну, душечка, надо нам истопить байна! Вымытсы и потом курочка скушать». Сицясь она стопила байну, и отправились они в байну.

9

Вдруг тот раз прибежали к ей два сынишка — Мишка да Гришка. Захтили они ись. «Ах, говорят, мамки нет, а ись хочется!» Мишка и говорит: «Давай, Гришка, ишши, што в печке есть, ничево, што мамки нет!» Гришка отворил печку, видит, што жаркое латко стоит. «Ох, говорит, Мишка, этта жаркое латко стоит!» — «Давай, ташши на стол, всё равно съедим!» Гришка выташшил латку, поставил на стол, и обделали ю. Взяли косточки оклали в латку и поставили в печь. Убежали из дому вон и видят: мать ейная идёт из байны в дом с полюбовником. «Ну, давай-ко послушаем, будет нас матка бранить, што мы курочку съели?» Пришла ихняя мать с полюбовником. Хотят курочку есть; вынимает и видит одни косточки. «Ох, душечка, у ково-то съедена курочка, окладены в латку одни косточки! Видно, Мишка да Гришка съели. Пушшай же они домой придут, я с них с живых кожу сниму!» Эти Гришка с Мишкой слышат разговоры. «Ах, вот как нас мамка бранит, так мы лутше из дому вон!» Вышли за город, свернули по папироске и давай закуривать. Закурили. Плюнул Мишка, а у нево изо рта золотая. Они удивились. Плюнул ешшо — опять золотая, и так дальше всё золото выплёвывает. Так он наплевал, наклали целые карманы, так што девать некуда, и плевать-то перестал. «Ох, Мишка, нам теперь жить-то хорошо! Полные карманы, говорит, а во рту ешшо больше!»

10

Так пошли продолжать дальше и дальше. Шли, шли путём-дорогой. Приходят в один город и сами не знают, што за город. Розыскали одну старушку на задворенках. «Бабушка, пусти нас, пожалуйста, ночевать!» — «Просим милости, ночуйте! Только покормить мне вас нечем, ничево не приготовлено».


Вдруг этот Мишка вынимает золотые горстья и подаёт этой бабке. «На вот, бабушка! Вот тебе горсть золотых, купи нам на ужин!» Бабка сбежала в город, накупила всячины, возом навезла. Сицясь печечку затопила, напоила и накормила детушек. Так они живут у этой бабки с месяц. И им, и бабке хорошо. Потом розговор имеют с бабкой: «Што, говорят, бабушка, в вашем городе деется хорошаво?» — «У нас, говорит, детушки, севодня царя будут выбирать: у нас нет царя в государстве». — «А как же, бабушка, ево будут выбирать?» — «А вот в назначенный день весь народ соберётсы, и всем дадут по свичке, и у ково свичка загорится, тот и будет царём». — «Так мы, бабушка, поживём до тово времени, дождёмсы!» — «Поживите, детушки, поживите! Я рада, што вы живёте!» Вот они ешшо целый месяц прожили у этой бабки. Потом подошел день назначенный, и эти Мишка и Гришка отправились в собор. Собралось народу и сметы нету сколько, и всем дали свечки в руки. У этово Мишки свечка затеплилась в руках. Весь народ осмотрелсы; у эдаково мальчишки свечка загорелась — быть ему, значит, царём. Весь народ загалдел: «Не колдун ли он? Нужно прекратить до другово разу это дело!» Прекратили до другово разу. Другой раз собралсы опеть народ, опеть всем по свичке дали. Опять у Мишки в руках свечка зате´плилась. Народ опять загалдел: «Што такое, у таково мальчишка другой раз свечка затеплилась?!» Ну, народ как не галдел, а суд сказал: «На што узаконовано, так и быть! У Мишки свечка загорелась, так ему и быть царём!» Так Мишку посадили на царство.

11

Сказка скоро сказывается, а дело не скоро делаетсы. Ему уж село двадцать лет. Вот посадился на царьство. Вот царь и женилсы и поживает с своей женой, и Гришка с ним живёт. «Што, брат Мишка, ты с женой спишь, а я один! Мне надо женитсы!» — «Дак ведь што, брат, желаешь женитсы, — какую желаешь, такую и возьмём!» — «Нет, брат, я здесь не желаю жениться! Нет здесь невесты по´ люби. Я ведь пойду теперь, где найду по´ люби невесту, тут и женюсь!» — «Нет, говорит, брат, я не советывал бы тебе итти: пойдёшь без меня — пропадёшь!» — «Нет, брат, не считаю, што пропаду! Хоть из кармана унесут, дак во мне самом много! Дак как же я могу пропасть?» — «Ну, говорит, с Богом! Ступай, странствуй, коли не хочешь меня слушать!» Так и отправилсы брат Гришка. «Прошшай, говорит, брат Мишка!» Распростились и отправилсы в путь-дорожку. Вот шел путём-дорожкой много ли, мало ли места — заблудилсы. Вот он ходил, ходил, поесть захотелось, а взять негде: и деньги есть, да не´где купить. Вот и спомнил брата. «Правда брат сказал, што пропаду без ево!» Потом он вышел на ручеёк. Бежит ручеёк, и стоит кусточек травки на бережку. Сел он к этому кустышку и давай травку шшипать и ись. Поел этой травки — ослис и оскорб весь, сделался нездоровой. «О, Господи Боже! Што надо мной случилось? Весь я теперь пропал! Ну, делать нечево! Пойду по этому ручейку; неужели меня он не приведёт ни к какому жилью?» Пошел по этому ручейку, и попалсы опеть ему кустышок травки. «Дай, говорит, я сяду и поем: оннава´ помирать!» — говорит. Сел к этому кустышку и давай ись эту травку. Поел этой травки — и вся с нево ско´рба свалилась, очистилсы весь, сделалсы здоровой и красивой, ешшо лутше, чем был раньше. «Слава Тебе, Господи! Бог, говорит, не без милости: дал мне здоровья». Взял этой травки нарвал в карман наклал. Воротилсы и за той, и той нарвал.

12

Потом отправилсы по этому ручейку и вышел на большую дорогу. Пошел по большой дороге и приходит в такой-то город. В эфтом городе розыскал старушку на задворенке. «Бабушка, пусти меня ночевать!» — говорит. «Милости просим! Ночуй, дитятко! Только покормить тебя не´чем». Гришка сунул руку в карман и подаёт бабке горсть золота. «На, купи, говорит, мне на ужин!» Бабка зрадовалась, взяла золотые и побежала в город; накупила разных разностей, возом привезла. Сицясь пецьку истопила, напекла и наварила, и ночлежника накормила.


Потом Гриша спрашивает этой бабки: «Што у вас есть хорошаво?» — «А чево хорошаво? Вот у нашево короля дочь тридцать лет нездорова, и нихто не может вылечить; из иных земель привозили дохторов — никто не может вылечить». — «Доложи-ко, бабушка! Я-то не могу ли вылечить?» — «Ох, говорит, дитятко! Где же тебе вылечить? Разные дохтора лечили — не могли вылечить. Ведь ты будешь лечить, не вылечишь — голова долой! Вот все тычинки завешены головам, осталась тычинка одна, видно, для твоей головы». — «А нет, однако, бабушка, доложи: может быть, я вылечу!» Старуха побежала к королю. Подбежала ко дворцу, слуги стречают: «Што, бабушка, надо?» — «А вот так и так, у меня ночует ночлежник и берётсы вашу дочь вылечить». Слуги доложили сицясь же королю. Король велел тотчас же притти бабкину ночлежнику. Он сицясь же явилсы к королю. Король спрашивает: «Ну, што, братець, берешши ли ты мою дочь лечить?» — «Так точно! Я, говорит, вылечу вашу дочь». — «Ну, если, говорит, вылечишь дочь, всем имушшеством награжу, а нет — голова долой! Вот одна тычина приготовлена! Как же ты будешь лечить?» — «Нужно стопить, говорит, две байны и будет она здорова».

13

Король приказал истопить байну. Стопили байну и свели королеву в байну с дохтором этим. Гришка сицясь вынул травку, с которой сам сделалсы нездоров, положил её в тёплую воду, взял её этой травой всю и вымыл. Потом она сделалась ешшо хуже нездорова. Повели ею´ из байны. Король посмотрел. «Ешшо хуже сделал дохтор, залечил до смерти мою дочь! Сицясь с нево лутше голова, чем другую байну топить, а не то заморит дочь совсем. Али истопить ешшо приказать? Што будет ешшо?» Король приказал другую байну истопить. И свели королеву в другую байну с дохтором. Гришка взял эту травку, с которой сделалсы здоровой, размочил её в воде и велел ей попить этой водицы. Взял ее и вымыл этой водицей. Вдруг свалилась вся с ей скорблось, сделалась здоровая, красивая, на ею´ всё бы и смотрел. (У меня жана красавица, а она ешшо красивее была.) Вдруг эта королева берёт этово Гришу за´ руки и целует ево в уста, и говорит: «Будь ты мой суженый-ряженый!» Взялись они за белы руки и идут из байны прямо во дворець. Король сглянул из окна, видит, дохтор идёт, а на дочь и не может подумать, не верит своим глазам. «Неужели этот дохтор вылечил мою дочь и с ней и идёт?» Вдруг подходит ево дочь. «Здравствуйте, маминька и папинька! Меня вылечил этот дохтор. Я, говорит, жалаю быть жаной ево!»

14

Король не много думал, сицясь свадьбу сыграл. Повенчал. Живут-поживают себе. Потом она стала добиратьси у ево: «Почему ты, говорит, золотом плюёшь?» — «Я, говорит, плюю золотом по природе: у нас вся природа золотом плюёт!» Ну, сколько ни добивалась, не может добытьсы. Вот она сделала пир, наварила пива, набрала всяких вин разных, назвали гостей и стала упрашивать, не можете ли втравить как-нибудь моево мужа, штобы выпил рю´мку вина (а он хмельново не потреблял). Вот эти гости на пиру пили, а ево втравить никак не могли, штобы хоть каплю вина выпил. Так и гости все розошлись, ничево не могли сделать с им. А ей всё-таки охота достукатси. Взяла стопила байну. Утром он в байну; она согрела самовар, заварила чай и налила ему стакан чаю, и в эфтот стакан самых дорогих напиток налила. Друг Гришка приходит из байне, садитсы´ пить чай. Сел за чай, выпил стакан, ево и охмелило, он и пал. Жана и говорит: «Слуги, снесите ево в спальну: он угорел, видно». Слуги положили ево на кровать, на перину. Он там полежал несколько время, ево смутило, он и сблевал и выблевал этот самый пупок, с которово он золотом плюёт. Тотчас ево жена увидала, взяла обмыла пупок, съела и плюнула — выскочила золотая. «Ах, вот отчево он, значит, золото плевал! Слуги, говорит, возьмите ево, снесите пьяницу в нужник; ишь, всю комнату сблевал!»


15

Слуги взяли ево и выбросили в нужник. Он там очуствовалсы и говорит: «Господи Боже, как я сюды попал? Сидел за чаем и очу´тилсы в нужнике. Што-нибудь, наверно, не ланно случилось. Куды же я теперь пойду нагой и весь в г…? Ведь мне стыдно и на люди выйти». Взял в рогозку обернулсы и вышел из города вон. Вышел к конавке, взял умылсы и стал дальше продолжать. Шел и шел, всё лесом и всё лесом. Дошел до тово, што итти устал. Стоит одна яблонь, и такие яблоки красивые — на их бы все и смотрел. Сицясь он нарвал этих яблок и наелсы. Вдруг оброс рогам весь. «Господи Боже, што надо мной село? Я теперь пропал! Правда брат говорил. Топерь денег нет и рогам оброс! Куда я пойду топерь?!» Так от яблони начал карапкатьсы прочь, да рога мешают: цепляют всё за деревья. Добралсы до другой яблоне, сорвал яблок, съел — рог свалилсы. Так наелсы этих яблоков — все рога свалились. Тотчас взял этих яблок нашшипал. Потом и к той яблоне, и тех нашшипал. И воротилсы опять обратно в город.

16

Пришел в город, розыскал свою старушку опять на задворенках. «Бабушка, пусти меня ночевать!» — говорит. «Милости просим, дитятко! Ночуй!» — говорит. Вот он остановилсы ночевать. Бабка накормила ево ужином и спать повалила. «Бабушка, нет ли у тебя новинькой корзиночки? Снеси вот эти яблочки к королеве и продай!» Бабушка принесла корзиночку. Он намял её цельную яблоков. Она понесла к королеве. Служанки выходят: «Бабушка, што несёшь?» — «Да вот яблоков продавать!» Королева обрадовалась, яблочки купила. Купила и сицясь в свою комнату, и давай поедать. Што яблочко съест, так рог выростет, так рог выростет. Так вся рогам и обросла. Слуги за дохтором побежали. Дохтора пришли с пилам, рога пилить начали. Што рог отпилят — то ешшо больше с отростьем выростет. Побились, побились — ничево не могут сделать. Доложили королю. Король сгоревалса, не знает, как эти рога снять. Сицясь подаёт афишки во все края, во все разные губернии, кто может ехать к королю. Наехало дохторов со всех мест и — давай рога отпиливать. Што рог отпилят, то насупротив ешшо больше выростет и с отростлем. Побились, побились — ницево не могли сделать с рогам, так и розъехались.

17

Друг этот бабкин ночлежник посылает свою бабку: «Пойди к королю и скажи, што у меня есть ночлежник, берётсы рога снять». Король сицясь же приказал ночлежнику придти к ему во дворець. Ночлежник вошел во дворец. Король и спрашивает: «Што, ночлежник, можешь рога моей дочере снять?» — «Могу», — говорит. «А как же ты их будешь снимать?» — «А нужно стопить байна и в байне роспарить рога´, потом я буду снимать их. И свесть её в байну и запереть на замок, и до тех пор не отпирать байны, пока я не скажу; а если раньше отопрёте, то дело у меня сорвёте и не снять мне будет рогов». Так с королем и условились. Король приказал истопить байну. Истопили байну. А как поведёшь? Не вывесь её из комнаты. Сицясь приказали всем пильшшикам, штобы в раз спилили рога и продёрнули её в двери. Сицясь все пильшики собрались, не успели продёрнуть — она опеть вся обросла рогам. Так и в каждых дверях рога отпилят и продёрнут. Так и в байну ввели. Сицясь двери на замок, кругом байны караул поставлен. Вот он завалил ю на полок и давай жару поддавать, роспаривать рога. До тово надавал жару, што самому не сдохнуть село в байне. Потом у нево были приготовлены три прутья железных, давай ею´ ими ходить. Ходил, ходил, до тово доходил, што ею из памяти выкинуло. Кричала, кричала и кричать бросила. Этот караул, который был у байны, доложил королю, што твоя дочь кричала, кричала в байне и перестала. Король с нетерпенья хотел байну отпереть, потом роздумал, што условие сделано: нельзя байну отпирать, дока не дозволит дохтор. Потом эта королева блевала и сблевала этот пупок. Ен взял этот пупок, вымыл в тёплой воде и проглотил пупок этот.


Плюнул и золотая выскочила. Потом дал этих яблоков, с которых сам выздоровел. Ёна стала эти яблоки ись, стали у её рога сваливатьсы. Наелась яблочка — все рога свалились, сделалась она здоровая. Зглянула на этово фершела, видит, што ейный муж. Сицясь пала на колени: «Ох, душечка, прости меня за мою вину! Сплутовала я над тобой, посмеялась!» — «Ну говорит, Бог тебя простит! Меня прости!» Друг друга простили стали жить по-старому. Потом вдруг закричали: «Отпирайте байну!» Отперли. Идут ручка за ручку прямо во дворец.

18

Король обрадовалсы такому делу, што евонная дочь сдела-лась здорова и идёт с мужем. Вдруг сделал пир на весь крестьянской мир. Пили, гуляли, цельные сутки веселились. Потом этому Гришке захотелось спроведать своево брата Мишку. И жана стала проситсы: «Я от тебя не отстану, и меня возьми!» — «Ну поедем, дак што же!» Справились и поехали. Приехали в то государство, где брат живёт. Брат весьма рад был. Погостили сутки двои-трои, потом спомнили своево отца. «Надо нам съездить спроведать своево отца, как он поживает». Вот справились и поехали оба брата — оба именитые — один король, а другой царь. Подъезжают к тому городу — пасёт пастушок свиней стадо. Увидали они этово пастушка и кричат: «Подойди сюда, старичок, к нам!» Старичок испугалсы, затряссы, не знает, чево и делать. Оне видят, што старичок испугасы, кричат ему: «Иди, иди, старичок, не бойсы!» Старик подошел. Они спрашивают: «Што, старичок, в этом городе был Иванушка-дурачок, дак жив он или нет?» — «Жив, жив, батюшки! Я самый и есть!» — «Дак неужели ты самой Иванушка-дурачок и есть?» — «Я, батюшки!» — «Как же ты попал в пастухи? Ведь ён жил богато». — «Сицясь всё есть именье, да жана с дружником живут, а меня заставили свиней пасти». — «Ну, садись, старик, к нам в повозку, коли так, если ты верно Иванушка-дурачок!» Старик испугалсы, не смеет садитсы, не знает, што и делать. «Садись, садись, говорят, чево ж ты боишши?» — «Да у меня, говорит, свиньи уйдут». — «Ну. черт их обери, свиней, будет свиней! Садись!» — говорят. Старик сел в повозку их. Приехали к своему дому. Вошли в дом. Ихняя мать сидит со своим полюбовником за столом, любезничают. Взяли свою мать, наступили на ногу, за другую взяли роздёрнули; а этово полюбовника привязали ко дверям и ростреляли ево. Это имушшество своим братьям оставили, а старика с собой взяли и потом розъехались по своим королевствам. Стали жить-поживать и добра наживать. И теперь живутю Сказка вся и сказывать больше нельзя.

Примечание

Записана Б. и Ю. Соколовыми от Парамона Богданова в деревне Тимохино Мишутинской волости.

Текст сказки приводится по Сказки и песни Белозерского края. Сборник Б. и Ю. Соколовых: в 2 книгах. — СПб.: Тропа Троянова, 1999

Сказка соответствует типу:
ВСС 566 Рога
ВСС 567 Чудесная птица
ВСС 735 Две Доли

Печать